К вопросу о свободе слова в Узбекистане. Свобода слова и прес | Helge Kim
К вопросу о свободе слова в Узбекистане.
Свобода слова и прессы довольно ограничена в стране, причём не столь законами, но, и, в целом обществом, а также его правительством.
В этом посте я бы хотел рассмотреть несколько аспектов, накладывающихся друг на друга, которые серьёзно влияют на возможность человека:
1) свободно беспрепятственно коммуницировать свои мысли лично безо всяких или же минимальных легальных последствий, серьёзной угрозы для безопасности жизни
2) вести прессу в этой стране, представлять мнение организованно.
С т. з. законодательства есть определенные лимитации, к примеру, ст. 29 Конституции Узбекистана не устанавливает предельные ограничения, глася, что свободно распространяться информация не может, если она направлена «против существующего конституционного строя» или может быть объектом «других ограничений, установленных законом».
В зависимости от интерпретации любая критика, к примеру, существующей конституции или же предложение её изменить через законные методы может быть признана в качестве информацией, направленной против существующего строя.
Конечно, мы прекрасно понимаем, что это может быть абсурдно, но в стране, в которой нет ни:
1) ответственного суда, который бы был на стороне граждан и заниматься бы строгим суждением на основе доказательств, обладал бы сильной независимостью от исполнительной власти, а также судьями с более высоким чувством социальной ответственности, престижа,
2) ни республиканской институции (парламента), которая стоит в противовес институции авторитарной через свою (альтернативную) избираемость, прямую подотчётность своему электорату, представительство интересов различных групп общества (к примеру, учителей, преподавателей, врачей и пр.),
3) независимых профсоюзов, которые бы были организованы самими представителями профессии, офисными работниками для того, чтоб требовать то, что им причитается — выходные, компенсации, отпуск, повышение зарплатное, соизмеримое с реальной инфляцией и последствиями её на жизнь,
4) самостоятельных ассоциаций гражданственных, ННО и инициативных групп граждан, потому что они не могут зарегистрироваться и осуществлять свою деятельность легально,
нельзя ожидать, что кто-то может потерять своё влияние только из-за очередного строительства какой-то шестиполосной дороги, против которого горожане.
Интерпретация положений конституции может быть довольно широкой, это уже дело в суде или тех, кто держит власть; в нашей стране всё равно пока что некому бояться за утрату своих полномочий или же какого-то влияния. Я не считаю, что у действующего правительства есть какое-то желание менять процессы, в которых оно участвует, потому что они не замотивированы менять что-либо, если это не коснётся их финансово (и по другим причинам).
А народ, не очень-то сильно интересующийся какими-то даже гуманитарными науками или совсем занятый своими делами, не очень в состоянии требовать каких-либо прав, отказываться от чего-то, потому что силён всё же аппарат полицейский и армейский, которые готовы выйти на улицу по любому приказу от начальства.
Поэтому в народе сильны табу, которые я бы мог перечислить:
1) табу на обсуждение религии,
2) табу на обсуждение общественных дел, политических дел,
3) табу на обсуждение причин, которые обусловили наше сегодняшнее состояние,
Свободного дискурса религиозного в стране нет, потому что свобода религии также ограничена и нет особых учреждений христианских, альтернативных мусульманских, межконфессиональных, которые бы занимались теологией или же трактованием исламских положений и которые бы дискутировали в рамках уважения проблематику какой-либо религии. Следовательно, народ сам подвергается влиянию довольно пагубному, потому что через неимение собственного курса мышления или же вообще какой-либо традиции критического мышления, привычки рефлексировать над чем-то умеренно, народу больше нравится что-то простое, что-то типа тезиса, что, дескать, мужчина — всё, женщина — ничего. Абсолютно, категорично, просто — мы любим такие вещи.
